Повесть о Татариновой. Сектантские тексты [litres] - Анна Дмитриевна Радлова

Не жена я тебе, не сестра, не милая.

Розы твои горят как черная кровь —

Под пеплом костер, мое сердце остылое,

В небо огнем полыхни и огненную печаль

                                                                 славословь.

Март 1922

Не тягостно земное тяготенье,

Смеется над Ньютоном человек,

Когда в предельном головокруженьи

Стремит к эфиру падающий бег.

То не душа от тела улетает,

А тело от тоски своей летит

И на лету земную кровь сжигает

И легкое, бескровное парит.

О, не нужна тогда тугая петля,

Ни нож, ни горький яд, ни пистолет —

Ведь Артемида тихая не медлит,

Стрела ее тиха, как лунный свет.

Потом придут тупые, злые люди

И рану будут на тебе искать,

И раны не найдут, потом о чуде

Поговорят с сомненьем: «умирать

От горя не умели во вселенной» —

И не увидят, как серпом нетленным

Над мертвым засияет благодать.

Апрель 1922

Кляни стрелка, не кляни летящую стрелу,

Не кляни невинный камень, кляни мечущую руку.

Всю твою муку —

Не принимаю, ни хулу твою, ни хвалу.

Я в Господней руке камень,

Из Господнего лука стрела —

Пролетая пустыми полями,

В твою грудь без воли вошла.

Вещи не знают ни раскаянья, ни победы,

Потому что Бог дал им силу и отнял путь —

Все равно, что будут непоправимые беды.

В тесном, теплом колчане от полета хорошо

                                                                   отдохнуть.

Декабрь 1921

Ничего нет страшного на свете,

И так просто любить проклинающих нас —

Любите друг друга и будьте как дети,

Ведь для всех приходит последний час,

День как день, может быть очень хороший,

Три градуса мороза, весь остров в звездном

                                                      в легком снегу, —

Кажется, такой снег называется порошей,

И плачет человек: я больше жить не могу.

И совершится единственно дивное, единственно

                                                      страшное дело —

Сосланный на землю ангел будет ждать в углу,

И увидит как душа расстается с телом,

С ненаглядной землей прощается и клянет

Кащееву иглу. Тогда будет поздно просить

                                                                   прощенья,

Говорить о великой, о великой любви —

Ему серый асфоделевый сад и черное воскресенье,

И громкий голос из-за ограды: живи.

Ноябрь 1921

Господи, куда деться от смерти?

Куда бежать от полынь-звезды?

Милые, ищите, ищите и верьте —

Неужели на всей земле нет живой воды?

Половину своего земного хлеба мы съели,

Половина солнц для нас всходило и зашло.

Годы остались, месяцы или недели?

Будет ли в Господнем дому тепло?

Неужели ни книги, ни улицы, ни вещи,

Ни даже твой жаркий, твой горький рот

Не задушит тот голос жестокий, слабый и вещий,

Что перед розовым утром поет?

К чуткой земле приложишь ухо,

Будто многих вод далекий шум —

Суета сует и томленье духа —

Страстью и мудростью раненный терзается ум.

Ноябрь 1921

Трижды огнекрылый день, обетованный петух

Взлетел, пропел, потух.

Трижды отрекся ты.

Над Невой пологие мосты

И черная под ними вода.

С вожделеньем глядишь туда.

Лучше вырви соблазняющие глаза, не гляди,

Есть другие на широкой земле пути.

И другая, простая страна,

Бездыханная там тишина,

Небо – полог, а сердце – храм.

Тленной персти сердце ль отдам?

Там не бьют поклонов, не вынимают просфор,

А когда загремит херувимский хор,

Огневого, родного Христа

Я в медовые целую уста.

Май 1922

Сестры, братья, я не виновата, что нет у меня

                                                       ни розы ни лиры,

О мире мирови молится весь широкий простор,

А у меня ни елея, ни мирра

И в руках у меня топор.

Круглое небо, откройся, дай мне напиться,

Круглая земля, разорвись, поглоти мою боль.

С неба откликаются только малые птицы,

А земля хранит алмазы, уголь и соль.

Я пришла петь не о любви, не о страсти,

Не славить власть, не стонать о безвластьи —

Надо рассечь небесный свод,

И когда кровавая прольется заря,

Надо созвать весь человеческий народ

И посмотреть, что за круглым синим небом,

Львы, скорпионы и василиски, признавшие

                                                           в ягненке царя,

Поля ли с золотым невиданным хлебом,

Или литые серебряные моря?

Или такие города, где всего довольно

И где не бывает ни холодно ни голодно ни больно.

А может быть, посреди неба просто большое

                                                          медовое сердце,

Что издали кажется то солнцем, то звездою,

                                                                то смертью,

И держит его в руках молчаливый Бог,

И к Богу нет ни проселочных, ни больших дорог,

Только все тот же синий, синий, круглый простор

И людям не помог звенящий топор.

Июль 1921